В современной литературе разработка понятия и выявление признаков интеллектуальных прав, как и в целом вопросы института интеллектуальной собственности, нередко преподносятся как новые. При этом авторы отталкиваются от того, что в современной России "по историческим меркам..." данные вопросы решаются "незначительный промежуток времени", так как "проблема интеллектуальной собственности" возникла "в практической деятельности россиян лишь в постсоциалистический период" <1>. Действительно, понятие "интеллектуальная собственность" вошло еще в советское право в 1990 г. с принятием Закона СССР от 6 марта 1990 г. N 1305-1 "О собственности в СССР". В то же время с "новизной" проблем интеллектуальных прав трудно согласиться.
<1> Леонтьева Л.С. К вопросу о праве интеллектуальной собственности // Законность и правопорядок в современном обществе. 2013. N 13. С. 243 - 247.
Понятие и признаки интеллектуальных прав со второй половины XIX в. традиционно находятся в центре дискуссий российских цивилистов. "Невыясненность юридической природы авторского права, - отмечал Г.Ф. Шершеневич, - обусловливается общераспространенным словоупотреблением, невольно возбуждающим ложные представления, от которых трудно бывает отрешиться даже ученому" <2>. И сегодня, спустя более чем столетие, с данным понятием по-прежнему увязывают "вопросы и проблемы либо вовсе не существующие, либо не имеющие к нему отношения" <3>.
<2> Шершеневич Г.Ф. Авторское право на литературные произведения. Казань, 1891. С. 29.
<3> Маковский А.Л. Об интеллектуальных правах // Актуальные вопросы российского частного права: Сб. ст., посвященный 80-летию со дня рождения профессора В.А. Дозорцева. М., 2008. С. 135.
Положить конец длительным дискуссиям должно было принятие части четвертой ГК РФ, где легализовано давно известное и широко применяемое в отечественной правовой литературе понятие "интеллектуальные права" (ст. 1226). Кроме того, из структуры ГК РФ следует дифференциация интеллектуальных и вещных прав, о чем красноречиво говорит самостоятельность части четвертой Кодекса, где выделены права на результаты интеллектуальной деятельности (далее - РИД) и средства индивидуализации. Законодательное нововведение еще на стадии обсуждения проекта, а особенно после принятия части четвертой ГК РФ вызвало оживленные споры ученых и практиков <4>. При этом речь шла не о необходимости коррекции правового режима регулирования отношений интеллектуальной собственности, отличного от режима, существующего для отношений вещной собственности. Вопрос, как отметил В.П. Мозолин, состоит в ином: является ли отказ от самого понятия "интеллектуальная собственность" с его заменой на понятие "интеллектуальные права", реализованный в части четвертой ГК РФ, правомерным <5>.
<4> Алейников Б.Н. Институт права собственности и социальное государство в России. СПб.: Издательство Юридического института, 2008. С. 188 - 212.
<5> Мозолин В.П. О концепции интеллектуальных прав // Журнал российского права. 2007. N 12 (132). С. 100.
Следует пояснить, что в раскрытии юридической природы права на РИД старую проприетарную концепцию сменила концепция исключительных прав, базовым положением которой стал тезис о дифференциации единого субъективного права интеллектуальной собственности на два условно независимых вида субъективных прав: личных неимущественных прав, неотделимых и неотчуждаемых от автора, и имущественных прав, вполне отделимых от личности автора и приобретающих свойства передаваемости иным лицам и потенциал самостоятельности объекта гражданского оборота.
Общая концепция исключительных прав преобладала в промышленных странах уже в XIX в., а с начала XX в. стала отмечаться конвергенция концепций субъективных прав на РИД, которые объединяли понятия прав интеллектуальной собственности и исключительных прав. Такое совокупное понятие, как "интеллектуальная собственность", вошло в международные акты <6>, а также российское законодательство <7>. Исходя из международно-правового понимания (п. viii ст. 2 Стокгольмской конвенции), как полагает В.П. Мозолин, следует толковать и норму части 1 ст. 44 Конституции РФ, где даны гарантии охраны интеллектуальной собственности, понятие которой включает как личные неимущественные права, неотделимые от автора, так и имущественные права на РИД <8>.
<6> См.: Парижская конвенция от 20 марта 1883 г. по охране промышленной собственности, Стокгольмская конвенция от 14 июля 1967 г., учреждающую Всемирную организацию интеллектуальной собственности.
<7> См. Конституция РФ (ст. 44), ГК РФ (в ред. до 1 января 2008 г. (ст. ст. 128 и 138)).
<8> Мозолин В.П. Указ. соч. С. 100 - 109.
Дискуссия вокруг понятийного аппарата проникла и на страницы учебной литературы, где отмечалась определенная условность категории "право интеллектуальной собственности" как синонима "исключительного права". И.А. Зенин в своем учебнике специально обосновывал его название, так как в данном случае под "правом интеллектуальной собственности" пришлось рассматривать также личные неимущественные и прочие права <9>. Не вторгаясь в обозначенную обширную дискуссию, будем считать приемлемым для данной работы понимание "интеллектуальных прав", предложенное Э.П. Гавриловым как "совокупность различных гражданских прав, возникающих на интеллектуальную собственность по 16 объектам гражданского права" <10>. В данном определении автор относит интеллектуальные права к разновидности абсолютных прав, т.е. прав того же типа, что и право собственности <11>. Таким образом, остается актуальным исследование проблематики соотношения интеллектуальных прав с вещными правами, особенно с правом собственности.
<9> Зенин И.А. Право интеллектуальной собственности: Учебник. М.: Юрайт, 2011. С. 9.
<10> Гаврилов Э.П. Интеллектуальные права в современной России: некоторые теоретические проблемы // Правовые исследования: новые подходы: Сб. ст. факультета права НИУ ВШЭ. М.: НИУ ВШЭ, 2012. С. 318.
<11> Гаврилов Э.П. Интеллектуальные права в современной России: некоторые теоретические проблемы.
В судебной практике при рассмотрении требований о защите авторских прав требуется как установить автора РИД, так и решить вопрос о том, считается ли данный результат таковым, созданным творческим трудом автора. На практике это важно, так как принцип исчерпания права, допускающий участие в обороте правомерно введенного в него экземпляра произведения без последующего согласия правообладателя, не наделяет участников гражданского оборота правом по своему усмотрению использовать РИД, а не его экземпляр на материальном носителе, без вознаграждения правообладателю <12>.
<12> Обзор судебной практики по делам, связанным с разрешением споров о защите интеллектуальных прав (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 23 сентября 2015 г.) // Верховный Суд РФ. Официальный сайт http://www.vsrf.ru/Show_pdf.php?Id=10333.
Принятие части четвертой ГК РФ устранило не все недоработки и противоречия в правовом регулировании интеллектуальных прав. В частности, не были разрешены важные как в доктринальном, так и в практическом плане вопросы соотношения вещных и исключительных прав, особенно в части принадлежности прав на РИД и средства индивидуализации, полученные в учреждениях и унитарных предприятиях. Актуальным оставался вопрос о залоге исключительных прав, возможности внесения их в уставный капитал, о выделении долей в исключительном праве.
Разрешая данные вопросы, полезно обратиться к проприетарной концепции прав на результаты интеллектуальной деятельности, развитой российскими цивилистами на рубеже XIX - XX вв. Приравнивая право создателя на творческий результат к праву собственности создателя материального объекта, право субъекта интеллектуальных правоотношений трактовалось ими как право собственности. Таким образом, предприниматели, приобретая авторское право, становились собственниками и результатов творчества автора в последующем. Г.Ф. Шершеневич исходил из существующего на тот момент официального признания анализируемых правоотношений не самостоятельными, а принадлежащими к категории вещных субъективных прав. Автор объяснял это следованием традиции, которая исходила из особого вида права собственности, так как российское законодательство в этом плане следовало "господствовавшему в прежние времена взгляду теории". При этом Г.Ф. Шершеневич критически относился к этой точке зрения по причине "различия объектов". Распространять понятие о вещных правах на интеллектуальные права как не имеющие объектом вещи, автор считал "теоретически неудобным". Г.Ф. Шершеневич делал вывод: порядок возникновения, перехода, прекращения вещных прав исходит из их материального содержания. Исходя из этого распространение данных правил на другую область лишь породит нежелательное смешение понятий как в теории, так и на практике.
Г.Ф. Шершеневич, будучи инициатором введения в правовой оборот понятия "исключительные права", рассматривал авторское право как исключительное имущественное, допуская его отчуждение. Поначалу он полагал, что место авторского права - в имущественном праве между вещными и обязательственными правами, но позднее скорректировал свою точку зрения, уточнив, что место исключительных прав как прав абсолютных - в соседстве с вещными правами <13>.
<13> Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Тула, 2001. С. 332 - 334.
Оппоненты применения "теории интеллектуальной собственности" к результатам интеллектуальной деятельности исходят из того, что права на объекты интеллектуальной деятельности нельзя точно объять традиционной триадой правомочий, применимой к субъективному праву собственности, так как они отражают исключительно материальный характер объекта. В данном случае В.О. Калятин не видит сходства правомочий собственника и обладателя прав на РИД <14>.
<14> Калятин В.О. Право публикатора в проекте четвертой части Гражданского кодекса // Патенты и лицензии. 2006. N 8. С. 59.
В.А. Дозорцев, оценивая право собственности как "идеальную юридическую базу операций с вещью на рынке", для легализации в обороте результатов интеллектуальной деятельности считал его непригодным, исходя из нематериального характера РИД. В.А. Дозорцев видел в исключительном праве особое содержание, отличающее его от абсолютного права собственности. При этом саму "исключительность" автор объяснял не принадлежностью права одному лицу, а его закреплением только за лицом (лицами), которое определено законом <15>.
<15> Дозорцев В.А. Понятие исключительного права // Проблемы современного гражданского права: Сб. статей. М., 2000. С. 297.
Исходя из положений части четвертой ГК РФ, верх одержали оппоненты понятия "интеллектуальная собственность", обозначающего субъективные права на РИД, поскольку в ГК РФ эти субъективные права признаны как интеллектуальные права. Таким образом, были признаны аргументы против дефиниции "интеллектуальная собственность" в объективном смысле.
Полагая адекватными указанные доводы, И.А. Сарычев ставит вопрос о том, какая категория в объективном смысле может заменить "право интеллектуальной собственности" <16>. В специальной литературе пока нет четкого ответа на этот вопрос. Исходя из наименования раздела VII ГК РФ "Права на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации", понятие "право" применено в субъективном смысле, тогда как в названиях прочих разделов оно имеет исключительно объективное значение, например "Право собственности", "Наследственное право", "Обязательственное право", "Международное частное право". На наш взгляд, систему норм, регулирующих отношения, связанные с РИД, можно считать интеллектуальным правом.
<16> Сарычев И.А. К вопросу о систематизации интеллектуального права // Инновационная наука. 2015. N 3. С. 229 - 231.
В.П. Мозолин, анализируя данные положения, отмечал, что главное не в названии права, а в содержании, которое проявляется в определении понятия субъективного права, а также в его отношении к РИД. Общность всех упомянутых выше концепций о юридической природе права на РИД состоит в том, что права авторов отнесены к категории субъективных прав, объекты которых - РИД <17>. В связи с этим в литературе предложено скорректировать название раздела VII ГК РФ, заменив его на "Интеллектуальное право", где составной частью будет авторское право как подынститут интеллектуального права. Данное предложение представляется обоснованным.
<17> Мозолин В.П. Указ. соч. С. 107.
Новацией ГК РФ стало закрепление в пункте 3 ст. 1227 общего принципа соотношения интеллектуальных и вещных прав; речь идет о неприменимости положений раздела II ГК РФ к интеллектуальным правам, если иное не предусмотрено правилами раздела VII ГК РФ. Вероятно, данная норма относится не к интеллектуальным правам в целом, а лишь к случаям, когда они воплощены в материальном виде (на носителе). В то же время и в данном случае, т.е. при сужении толкования смысла нормы, он представляется неявным. Мы исходим из того, что вещные права применимы к вещам (материальным носителям), тогда как интеллектуальные - к идеальным объектам, возможно, и соединенным с материальными носителями. Таким образом, нормы, относящиеся к вещным правам, в принципе неприменимы к интеллектуальным правам. Данная позиция доминирует в литературе <18>. Исходя из этого, на первый взгляд, введение в законодательство анализируемого принципа представляется излишним и неприменимым на практике. В то же время нормы, относящиеся к вещным правам, традиционно детально и системно сформулированы в гражданском законодательстве. В отличие от них нормы об интеллектуальных правах разработаны относительно недавно, имеют признаки фрагментарности, а потому слабее. В данном случае, учитывая, что рассматриваемые группы норм преимущественно однородны, неизбежно стремление скопировать отработанные и устоявшиеся правовые конструкции из области вещных прав и механически адаптировать их в область интеллектуальных прав. Полагаем, именно в силу данного соображения в качестве "предохранителя" в статью 1227 ГК РФ и был введен анализируемый пункт 3 как принцип неприменимости. Эта норма, по сути, сведена к запрещению применения к интеллектуальным правам по аналогии закона (п. 1 ст. 6 ГК РФ) любых положений из сферы вещных прав. В данном случае очевидна определенная уникальность рассматриваемой нормы, состоящая в запрете применения аналогии закона для сходных по правовой природе отношений. Сходность основных начал анализируемых отношений убедительно показал С.С. Алексеев <19>. В связи с этим есть серьезные сомнения в обоснованности и правомерности введения нормы пункта 3 ст. 1227 ГК РФ ввиду ее противоречия положению статьи 6 Кодекса. Более того, из данной нормы не следует обратное, а именно положения об интеллектуальных правах не могут применяться по аналогии закона к вещным правам.
<18> Еременко В.И. Нововведения в части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации // Государство и право. 2015. N 11. С. 59.
<19> Алексеев С.С. Право собственности // Проблемы теории. 2-изд., перераб. и доп. М.: Норма, 2007. С. 63 - 67.
Рассматривая соотношение интеллектуальных и вещных прав, следует обратить внимание и еще на один важный момент. В России в силу особенностей ее развития преимущественно без частной собственности культивировалось отрицание последней, формировался правовой нигилизм, экспроприационная модель поведения. В значительной части общества сложилось "негативно стойкое отношение к чужой собственности" <20>, полностью распространившееся и на интеллектуальную собственность, которая на уровне обыденного правосознания считается большей частью населения "общей". В связи с этим Л.С. Леонтьева справедливо отмечает: специфика России, имеющая слабо развитые механизмы охраны и защиты интеллектуальных прав, настоятельно требует действенных мер "по формированию уважительного отношения к этому феномену средствами образовательной, воспитательной практики и правоохранительной деятельности" <21>.
<20> Желудков М.А. Значение идеологического обеспечения в становлении принципа уважения собственности в России // Вестник ТГУ. 2008. N 3. С. 394.
<21> Леонтьева Л.С. К вопросу о праве интеллектуальной собственности // Законность и правопорядок в современном обществе. 2013. N 13. С. 244.
Таким образом, можно констатировать, что понятие, признаки интеллектуальных прав, закрепленные в действующем законодательстве, эффективно используются, а дискуссионные вопросы относительно соотношения интеллектуальных и вещных прав, оставаясь в рамках научных дискуссий, не являются неразрешимым препятствием для реализации новаций части четвертой ГК РФ. В данном случае важным представляется вопрос о формировании соответствующего правового сознания.
Библиография
Конвенция по охране промышленной собственности (заключена в Париже 20 марта 1883 г., в ред. от 2 октября 1979 г.) // Закон. 1999. N 7.
Конвенция, учреждающая Всемирную организацию интеллектуальной собственности. Подписана в Стокгольме 14 июля 1967 г. (в ред. от 2 октября 1979 г.) // WIPO Всемирная организация интеллектуальной собственности. Официальный сайт http://www.wipo.int/treaties/ru/text.jsp?file_id=283807.
Гражданский кодекс РФ (часть четвертая) от 18 декабря 2006 г. N 230-ФЗ (в ред. от 28 ноября 2015 г., с изм. от 30 декабря 2015 г.) // СЗ РФ. 2006. N 52 (ч. I). Ст. 5496; 2015. N 27. Ст. 3996.
Обзор судебной практики по делам, связанным с разрешением споров о защите интеллектуальных прав. Утв. Президиумом Верховного Суда РФ 23 сентября 2015 г. // Верховный Суд РФ. Официальный сайт http://www.vsrf.ru/Show_pdf.php?Id=10333.
Алексеев С.С. Право собственности // Проблемы теории. 2-изд., перераб. и доп. М.: Норма, 2007.
Алейников Б.Н. Институт права собственности и социальное государство в России. СПб.: Издательство Юридического института, 2008.
Гаврилов Э.П. Интеллектуальные права в современной России: некоторые теоретические проблемы // Правовые исследования: новые подходы: Сб. ст. факультета права НИУ ВШЭ. М.: НИУ ВШЭ, 2012.
Дозорцев В.А. Понятие исключительного права // Проблемы современного гражданского права: Сб. ст. М., 2000.
Еременко В.И. Нововведения в части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации // Государство и право. 2015. N 11, 12.
Зенин И.А. Право интеллектуальной собственности: Учебник. М.: Юрайт, 2011.
Калятин В.О. Право публикатора в проекте четвертой части Гражданского кодекса // Патенты и лицензии. 2006. N 8.
Леонтьева Л.С. К вопросу о праве интеллектуальной собственности // Законность и правопорядок в современном обществе. 2013. N 13.
Маковский А.Л. Об интеллектуальных правах // Актуальные вопросы российского частного права: Сб. ст., посвященный 80-летию со дня рождения профессора В.А. Дозорцева. М., 2008.
Мозолин В.П. О концепции интеллектуальных прав // Журнал российского права. 2007. N 12 (132).
Сарычев И.А. К вопросу о систематизации интеллектуального права // Инновационная наука. 2015. N 3.
Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Тула, 2001.
Шершеневич Г.Ф. Авторское право на литературные произведения. Казань, 1891.
